За год до смерти я встретил тебя - Ао Морита

разве что не пританцовывала на ходу. Букет, целиком состоящий из гербер.

– Интересно, сколько их там? – Казалось, что Харуна пожирает их глазами.

Автобус вскоре тронулся, но девушка не спускала с прохожей глаз, пока та не скрылась из виду.

По прибытии Харуна предупредила, что ей надо переодеться, и я терпеливо ждал ее снаружи палаты.

– Уже можно! – наконец крикнула она, как будто мы играли в прятки[23].

Когда я открыл дверь, она лежала в привычной пижаме на койке.

– На самом деле ты себя неважно чувствовала?

– Ага, немного. Но я все равно рада, что пошла, хотя пришлось нелегко, – слабым голосом ответила девушка.

Мы еще немного поговорили, а потом я решил, что она сегодня наверняка дико устала, и собрался уходить, но вдруг Харуна сказала:

– Слушай, а вот если я умру… – Тут она осеклась. Нам не хотелось думать о ее смерти даже понарошку. – Ты меня оживишь поцелуем?

Я думал, она смеется, но Харуна смотрела на меня очень серьезно.

Пока я судорожно размышлял, что ответить, девушка озорно улыбнулась и добавила:

– Шучу!

Если бы я, как принц из сказки, мог оживить ее поцелуем, то немедля бы поцеловал. Но Харуна – не Белоснежка. Да и мне не под силу спасти любимую, как тому принцу. Я ничем не могу ей помочь. И от этого осознания я показался себе жалким до невозможности.

– Ой… Акито-кун! Что такое?

– А?

– Почему ты плачешь?

По щекам незаметно для меня заструились слезы. Я их поспешно стер.

– Прости! Я пошутила! Неужели тебе так противно целоваться? Я пошутила, честно, не плачь! – Она утешала меня, как маленького мальчика, немного смеялась, хотя и растерянно. Слезы опять полились, но я сквозь силу улыбнулся.

– Я не поэтому. Просто, понимаешь, вспомнил спектакль. Миура-сан потрясающе отыграла… – Я на ходу придумывал неубедительные оправдания, а слезы так и капали с подбородка. Сколько я их ни вытирал, бесполезно. – Особенно в конце, где она падает замертво, просто загляденье. Меня так тронуло…

Голос дрожал, и я изо всех сил пытался не показать, отчего на самом деле плачу. Слезы и не думали высыхать.

Ко мне присоединилась и Харуна:

– Да, точно, да, да…

Мы долго плакали вместе.

Потом она устала и уснула. Я, больше не в силах сидеть с ней в палате, вышел и увидел Миуру с красными опухшими глазами. Быстро отвернувшись, я сбежал.

Слезы утихли, лишь когда я добрался до остановки.

* * *

Уже на следующий день мы все втроем болтали как ни в чем не бывало: обсуждали фестиваль и просто трепались ни о чем. Проводили время как обычно. Я толком не понимал, как себя чувствует Харуна, потому что она ничем себя не выдавала.

После фестиваля Миура оттаяла и ко мне. Хотя, наверное, правильнее считать, что не вышла до конца из роли. Классический пример вживания. Я бы, конечно, предпочел, чтобы дух Белоснежки так ее и не покидал, но где-то через неделю она вернулась в норму.

А вот после этого она мне не давала спуску еще хуже, чем прежде. Ах, я, мол, больно фамильярничаю с Харуной; ах, я, мол, слишком близко к ней подсел. Короче, как психованная подружка, которая во всем контролирует парня. Требовала, чтобы я называл Харуну не просто по имени, а обязательно Харуной-тян. Вот до чего спятила.

Я вздыхал по счастливым денькам, когда оставался в палате с подругой наедине, но на самом деле и теперь наслаждался весельем. Но самое главное, что в компании Миуры Харуна сильно повеселела.

Честно говоря, я в последнее время тоже сдавал позиции. Меня уже несколько дней мучила легкая температура, а один раз при Харуне так сильно закружилась голова, что она за меня перепугалась.

Я все так же проходил обследование каждый месяц. Анализы, похоже, ухудшились, и доктор Кикути каждый раз хмурился.

– Акито-кун, напиши мой портрет, – вдруг попросила Харуна в один из моих визитов.

Я сначала растерялся, но потом согласился и открыл альбом.

Харуна села в койке, завела прядь за ухо и смущенно улыбнулась. У меня аж сердце удар пропустило, и я отвел глаза. Но все-таки сложно рисовать, не глядя на натуру.

Я начал с общих контуров. Когда наметил их, то набросал лицо и перешел к чарующим волосам. Я почти не рисовал портретов, и незнакомый жанр давался мне с боем.

– Тяжело сидеть в одной позе. – Всего через несколько минут позирования Харуна неловко улыбнулась и заерзала на месте.

– Если устала, приляг. Я дальше по памяти.

– Нет, ничего, – отказалась девушка, выпрямляя спину.

С головой я покончил и перешел к худощавой фигуре.

Из-под воротника пижамы проглядывали красивые ключицы. Чуть наметившаяся грудь, белые длинные пальцы. Я никогда прежде не разглядывал Харуну столь пристально, и сердце заходилось.

В тишине палаты только шуршал по бумаге карандаш. Чем дальше я рисовал, тем больше смущался, и под конец поторопился закончить уже хоть как-нибудь.

– Что, уже?

– Ага, – подтвердил я и протянул девушке альбом.

– Ух ты-ы! Акито-кун, ты правда мастер.

– Ну не знаю.

Глядя на мой рисунок, она расплылась в улыбке:

– Ой, только вот тут недоглядел.

– Что именно?

Харуна озорно улыбнулась и показала себе на нижнее веко:

– Смотри, у меня вот тут родинка!

– Чего? Правда?

Я подсел к ней на койку и пригляделся внимательнее. Под правым глазом и впрямь обнаружилось крохотное родимое пятно.

– Не упускай такие детали, ладно? Это часть моего шарма!

Мы практически столкнулись нос к носу. Сердце и так уже едва справлялось с нагрузкой, и я поспешил отсесть обратно на табуретку. Но не тут-то было: Харуна поймала меня за руку.

– Харуна?..

Руку она сжимала крепко, но лицо опустила. Теплая, мягкая рука. Я сел обратно и заглянул ей в глаза. Девушка ответила на взгляд. На щеках выступил легкий румянец.

Мы не сводили друг с друга глаз. Казалось, время застыло, – такая звенела тишина, и во всем мире остались только мы двое.

Но тут вдруг дверь распахнулась, и я отскочил.

– Я что, не вовремя? – смущенно спросила с порога Миура, прикрывшая ладошкой рот.

– А мне уже домой пора, а то ругаться будут. – Я выскочил прочь из палаты, не глядя на Харуну.

Сердце не унималось даже в автобусе.

При следующей встрече Харуна совсем меня не смущалась, как будто и не обратила особого внимания на то, что произошло. Я вздохнул с облегчением. Вот кто на меня зыркнул с неодобрением и обещанием скорейшей расправы, если хоть пальцем коснусь больной, так это Миура.

Еще неделю спустя состояние Харуны резко ухудшилось.

Мы с Миурой, как обычно, после уроков поехали